Свобода от, свобода для - Страница 10

- А что он тут делает? В нашем-то районе?

- Офис у него тут, - ответил Вайнштейн и посмотрел на меня. Очевидно, у него в голове промелькнула такая же мысль. Этот Гельман жил в богатом районе, но почему-то явился агитировать к нам. Почему? Либо в богатом районе лохов меньше - там все такие, как он, и развести их вряд ли получится. Либо там творится что-то такое, от чего лучше сбежать к народу попроще.

Народ слушал Гельмана не очень внимательно, но все ж слушал, и я понял, что еще чуть-чуть, и он своего добьется. Людям, как воздух, нужна определенность. А этот говорун вполне может убедить их, что как раз он и может ее им обеспечить. Как же они задолбали, паразиты. Работать не хотят, и не умеют, хотят только рулить. Та же сила, что давеча толкнула меня подойти к черным шляпам, потащила меня вперед, и заставила плечом раздвинуть стоящих у грузовика людей. "А их много", подумал я, "как бы не было чего". Потом я увидел, как стоят Вайнштейн с Эли - а те разошлись в стороны, чтоб не мешать друг другу, если надо будет стрелять. "Грамотно сектора распределили", подумал я и успокоился. Все это промелькнуло в моей голове, пока я влезал в кузов грузовика и аккуратно вынимал у Гельмана матюгальник. Никто не заметил, как я аккуратно нажал ему на руку в нужном месте, так, что пальцы его сами разжались. Для зрителей все выглядело просто - один другому отдал матюгальник. Я поднес его к губам. Народ затих, всем стало интересно.

- Что ты себе позволяешь? - зашипел Гельман, и попытался оттолкнуть меня. Я повернул к нему голову, и посмотрел прямо в глаза. Не знаю, что он там увидел, но толкаться перестал и отодвинулся.

- Знаете меня? - спросил я у толпы в матюгальник. - И повторил: - Знаете? - По толпе пронеслось: "Коцюба", "сарацин пожег". Я определенно был героем дня.

- Кого слушаем? - сказал я. - Я вас спрашиваю - кого слушаем? Гельмана? Никого лучше не нашлось? - из толпы кто-то выкрикнул: - А что делать? Вайнштейна мы уже слышали, - народ, явно знакомый с лекциями Вайнштейна, засмеялся.

- Паразита слушаете! На руки его посмотрите. Он же ни дня в своей жизни не работал. Он паразит и дармоед. - Из толпы кто-то, похоже, тот же самый, что и до того, глумливо выкрикнул: - Ртом он работает.

- Вот именно. Ртом он работает, - подхватил я. - А вы уже готовы отдать ему свою еду и стволы. Чтоб он, значит, решал, кому сколько отсыпать. - У грузовика началось какое-то шевеление, я краем глаза увидел, что ко мне тянутся несколько рук, чтобы стащить с грузовика. Правда, руки тут же отдернулись - одного из тянущихся кто-то дернул за воротник назад. У меня нашлись неожиданные защитники. Ну а возле мента стоял Вайнштейн, и, улыбаясь, похлопывал того по плечу стволом винтовки. Мент выглядел растерянным, к такому обращению он явно не привык. Но народ вокруг был через одного вооружен, так что менту ничего не оставалось, как сделать вид, что все так и должно быть. Я продолжил:

- Из-за таких звездоболов мы и сидим сейчас в заднице. А этот адвокатик там, у себя, в богатом районе, устроиться не смог, так он к нам приехал. Чтобы, значит, возглавить. Руковводитель и палковводец. Надежда нации. - Народ хохотал.

- Ложь! - Крикнул рядом со мной Гельман, и вцепился мне в одежду. Не знаю, что он хотел сделать, но у него это не прокатило - я выбросил руку вперед, уперев основание ладони ему в нос, а пальцы положив на веки, и толкнул. Гельман скатился с грузовика, не на землю, к сожалению, его подхватили. Тут же вскочил на ноги, и, брызгая слюной, заверещал:

- Бандит! Анархист! Нам надо вместе, объединяться надо! А тебе нужен хаос!

- Вместе, говоришь... - матюгальник заскрипел. Или это я зубами скрипнул? - С такими как ты, чмулик, вместе только говно жрать, потому как ты сам все сожрешь. - По толпе опять прокатился смешок. Теории Вайнштейна о чмуликах знали многие.

- Ладно, шутки в сторону. Народ! - Народ затих, все ждали, что я скажу. - Вы заметили, как похолодало? - Гробовая тишина в ответ. Кажется, я озвучивал то, что терзало многих. - Пепел из вулкана уже попал в атмосферу. Климат уже меняется. Облако до нас еще не дошло, но может дойти в любой день. Даже если не дойдет, все равно нас ждет долгая и холодная зима. Таких в наших краях еще не было.

- Что нам делать? - Крикнула какая-то женщина в толпе. Блин. Нашли, кого спросить.

- Утепляйте дома. Запасайтесь едой. Запасайтесь одеждой. Молитесь. Ни на кого не надейтесь и никому не верьте. - Я спрыгнул с грузовика и пошел сквозь толпу. Вайнштейн с Олегом спешили мне вслед. Народ стоял в шоке. Кто-то что-то кричал мне вслед, но я уже не слушал. Быстрым шагом я отошел метров на триста и обернулся. Гельман опять оседлал грузовик, и опять вещал, но никто его не слушал. Народ расходился.

- Ты зря им это сказал, - сдвинув брови, начал выговаривать мне Вайнштейн, - чем меньше их останется, тем нам лучше. Все будет только хуже, они озвереют и придут нас жрать, - прозвучало это по вайнштейновски. Пророчески.

- Может и зря, - дернул я плечом, - зато честно. И, может быть, хоть кто-нибудь из них останется человеком. Тогда он будет с нами. По хорошему, так надо было мне сейчас использовать момент и всех построить и организовать. Перемрут же, хорошо, если через год один из десяти выживет.

- Ничего ты не понимаешь, Коцюба. В их нынешнем состоянии было бы только хуже. Они напуганы, хоть и недостаточно, чтобы выжить, но вполне достаточно, чтобы за кем-то пойти. Сейчас ты их построишь, и погонишь пинками. Спасешь кого-то. Так они же за это тебя и возненавидят. Каждый из них считает себя яркой, единственной и неповторимой личностью. Все хорошее, что ты сделаешь, они воспримут, как само собой разумеющееся. Бараны иначе не умеют. А все плохое, любую жестокость, любую ошибку - тут же поставят тебе в вину. Так что в итоге ты потратишь свое время, свои ресурсы, свою энергию, и окажешься кругом виноват, - Вайнштейн помолчал, и тихо добавил: - Предоставь их судьбе. Кто выживет, тот выживет. - Спорить с Вайнштейном я не стал, я, конечно, так в людях не разбирался, как он, но то, что он сказал, прозвучало логично и убедительно. Все так и есть, только детишек жалко.